Казалось бы для этого не было никаких внешних причин. В городе к Маше, фактически раскрывшей и предотвративший заговор амазонок с целью овладения городом относились чуть ли не как к национальной героине, только что на руках не носили. Все при встрече ей улыбались, но каждое собрание членов Правления теперь начиналась и заканчивалась руганью по любому, маломальскому вопросу.

Постоянное вмешательство городских учредителей в текущие дела банка неожиданно резко возросло. А мелочное контролирование и в дополнение ко всему уже открытое, не скрываясь перетягивание самых выгодных клиентов в свои клановые расчётные конторы, как в этом городе принято было называть небольшие клановые банчки, окончательно подорвали доверие Маши к этой публике.

Отношение же последних к ней в её представлении сводилось к одному единственному определению — баба.

Проще говоря — по их мнению, бабам в руководстве банка места не было.

И вот уже всю которую неделю после окончания мятежа, в Городском Совете и в Правлении Банка шли упорные, позиционные бои Маши Корнеевой с Городской Старшиной об окончательном утверждении её в должности управляющего банка "Жемчужный". И о наделении её всеми положенными властными полномочиями, позволяющими самостоятельно принимать решения по всем, абсолютно по всем финансовым вопросам, а не только по вопросам, выделенным для временно исполняющего обязанности Управляющего.

Необходимость постоянного согласования в текущих делах сущих мелочей доходила до откровенного абсурда, и в конце концов ставала серьёзным препятствием на пути нормальной финансовой деятельности самого банка.

Более того. У Маши за последние две недели окончательно окрепла уверенность в том, что все эти мелкие придирки и попытки помешать нормальной работе имели под собой одну единственную основу — её половую принадлежность. Маша была женщиной, и это очень не нравилось всему составу городских учредителей. И если бы у их компании не было такого большого пакета уставного капитала, аж целых сорок процентов, большего, чем у горожан, то она давно бы уже вылетела из руководства банка, словно пробка из бутылки с шампанским.

Всё это она уже отчётливо понимала. Как понимала и то, что если она сейчас согласится на возвращение к первоначальной своей должности, то в дальнейшем, ни о какой самостоятельной роли в руководстве банка можно будет и не мечтать. Не дадут. Не позволят больше даже на вершок приблизиться к самостоятельной работе. Поэтому и выбора у неё не было. Или или.

Да и возвращаться к первоначальному положению дел, после того как она реально почувствовала появившиеся у неё в руках финансовые рычаги влияния, она сама категорически не желала. Быть абсолютно безправным заместителем управляющего и иметь своей единственной целью деятельности сохранение своей, жемчужной части уставного капитала было с их стороны с самого начала откровенной дурью. Теперь на это понимала кристально ясно. И возвращения к подобному положению дел, Маша категорически не желала.

К тому же, затягивание решения вопроса со своим юридическим статусом вело к тому что дела в банке с каждым днём шли всё хуже и хуже. Так что, затягивание решения её вопроса грозило уже полной и окончательной потерей столь трепетно до сих пор сберегаемого ею жемчуга. Тем более, что, как показала практика, при отсутствии реальных рычагов влияния на политику банка, сохранить свою часть уставного капитала оказывалось практически невозможно, как в конце концов реально показала ныне абсолютно пустая касса банка.

Акулы местного финансового мира сходу давали ей сто очков вперёд по любому вопросу, и любая пассивная позиция с её стороны, любое промедление неизбежно вело к регулярным потерям совместного капитала. Банк, фигурально выражаясь, каждый божий день беззастенчиво грабили, а она ничего не могла с этим реально поделать. По любому вопросу ей вставляли палки в колёса. И если она не хотела всё потерять, больше подобное положение терпеть было недопустимо.

Поэтому, чтобы окончательно не потерять и то малое что ещё оставалось, она должна была сама уже полностью официально занять место управляющего и получить всю власть. Но как оказалось, не имея на то полных законных прав, это было невозможно. Без согласия блокирующего пакета в пятьдесят один процент, окончательное утверждение её в этой должности было невозможно. У них же было лишь сорок.

А обещавший поддержку Ведун, скотина такая, третья, определяющая сторона в конфликте, занятый какими-то своими делами в низовьях Лонгары, фактически самоустранился. Никак не реагируя на творящиеся в банке безобразия, он полностью пустил дела на самотёк, не появляясь в городе, не отвечая на письма и не поддерживая даже издалека ни одну из сторон.

Занятый какими-то своими, важными для него делами, он до сих пор так никак и не определился со своим отношением к назначению Маши на должность Управляющего банком, хотя Маша знала, что о творящихся в руководстве банка безобразиях он был информирован.

Тем не менее, Ведун никак до сих пор не прореагировал и… ситуация зависла.

И если Городскую Старшину данное положение до поры, до времени вполне устраивало, мало отражаясь на ведении ими своих дел, поскольку они имели свои расчётные кассы, то Машу подобное положение приводило просто в бешенство. С каждым прошедшим днём они теряли всё больше и больше денег от невозможности свободно пользоваться своей частью уставного капитала. Их деньги в банке лежали мёртвым грузом и Маша никак не могла пустить их в дело. И как неизбежное следствие создавшегося положения — из проблемного банка начала разбегаться серьёзная клиентура.

Поэтому, первой и на данный момент, главной целью для Маши стало избавление от уничижительной приставки И.О. и получение полного контроля над всем банком. Но на пути к этому стояла высокая, железобетонная стена — её половая принадлежность. Маша была женщиной, а значит путь к высшему руководству банка для неё был закрыт. Наглухо!

Ну а после того, как деловые люди города фактически в открытую пошли с ней на конфликт, для неё окончательно стало ясно что местная Городская Старшина никогда не потерпит в высшем руководстве подконтрольной ей финансовой структуры женщину и что лично с ней повели борьбу на выживание. Чтобы они до того на людях ни говорили и какие бы клятвы не давали, но женщину в руководстве они не потерпят. Никогда!

И каким бы великим специалистом она на самом деле ни была, замом, полузамом, четвертьзамом, зиц-председателем — всем кем угодно и сколько угодно. Но! Руководить и принимать ответственные решения, в их представлении мог только мужчина. И точка!

Или, за неимением оного — коллегиальный Совет учредителей — Правление. Но опять же — только из мужчин. А ты хоть тресни, ничего это не изменит! Хочешь быть на Правлении — "Будь ласка, Маша, принеси своего прекрасного кофе…"

Поэтому, для Маши оставался единственный легальный путь борьбы — получить полный контроль над банком путём скупки долей из пакетов его учредителей. И доведение доли своей компании до пятидесяти одного процента — контрольного пакета, когда владелец его мог сам, не спрашивая ничьего мнения, проводить самостоятельную финансовую политику, и сам назначать руководителей, ни с кем не считаясь. То, что ей было надо.

Тем более, что первый шаг в этом долгожданном для неё направлении уже сделал сам бывший первый управляющий этого банка, господин Кидалов Поликарп Евграфыч. Ещё задолго до мятежа сам предложивший Маше передать, а точнее — чисто формально продать их компании по чисто номинальной цене свою долю уставного капитала, свои шесть процентов. В обмен на лояльность с её стороны и неподнимание официального скандала по результатам его не слишком удачной полугодовой деятельности на посту Управляющего банком "Жемчужный".

Своего рода легальная форма подкупа. Но в сложившихся обстоятельствах крайне для неё необходимая и удобная со всех сторон. Оставалось только заручиться от своих друзей окончательным согласием и можно было переходить к следующему этапу.